Наверное, я должна прийти в себя, а боль должна приесться, как это происходило всегда. Корчась под действием Круциатуса Темного Лорда, я ощущала невыносимую агонию, а после мне удавалось сделать так, как он меня учил – разделить тело и сознание, полностью отдаться во власть эмоций, что никогда у меня не вызывало труда.
Сейчас я едва ли могу себя контролировать. Не осознаю, что из глаз текут слезы, стекают с щек, капают с подбородка, а руки только сильнее горят. Сжимаю зубы, чтобы сдержать всхлип, и это едва удается мне. Край моего сознания понимает, что я не должна показывать Андромеде свою слабость, что я должна быть самой собой, что бы ни случилось.
Я почти не слышу того, что она говорит, только сижу в кресле, выставив перед собой руки, глядя в сторону стола с котлом, но вижу плохо – слезы мешают. Втягиваю в себя воздух, чтобы хоть как-то нейтрализовать боль. Кажется, Меда применяла обезболивающее, и я все жду, когда оно подействует, но мне кажется, что этого не случиться никогда
Или уже случилось?
Я продолжаю смотреть на котел, вспоминаю о пламени, но оно все еще горит, пусть и не такое яркое. Жду, кого оно станет синим. Андромеда находится передо мной, дотрагивается до моих рук, и я почти не чувствую ее прикосновений, хотя мне по прежнему кажется, что я схожу с ума от боли. Никогда в жизни до этого не получала ожогов.
«Интересно, шрамы останутся?»
Перевожу взгляд на руки, и выглядят они ужасно – покрытые волдырями, лопнувшими,  кажется, виднеются мышцы, а из лопнувших волдырей вытекает какая-то жидкость. Черная Метка на левой руке выглядит так, словно бы ее на нее и не попадало зелье, но и в том месте кожа невыносимо горит, почти как если при вызове, только я знаю, что это не вызов.
Почему-то сейчас мне становится не по себе от того, что Меда так просто смотрит на мою Метку, которую столь сильно презирает, и я непроизвольно опускаю руку, но тут же морщусь от неприятного ощущения и возвращаю ее на место.
Сестра снова что-то говорит мне мягким, очень мягким голосом – подобный я слышала от нее лишь несколько раз в жизни. Я не соображаю, когда тянусь вперед и прижимаюсь к ней, уткнувшись носом ей в волосы, положив подбородок на ее плечо. Прижимаюсь к ней передом, чуть тяну вперед руки, но не более того. Вдыхаю запах ее волос – они пахнут зельем, непроизвольно касаюсь губами уха. На мгновение прикрываю глаза. Вот теперь-то я точно не чувствую боли. Почти.
Чувствую и слышу, как ее сердце быстро стучит, и дыхание участилось.
Не хочется этого делать, но я приоткрываю глаза, и вижу, что огонь под котлом стал холодного синего цвета.
- Огонь гаснет, - шепчу я ей на ухо, задевая губами ушную раковину. Мой голос хриплый, как будто бы после рыданий
Мне становится стыдно за слезы, и я даже немного злюсь на себя за них, но на большее я не способна. Как и на то, чтобы вытереть их с лица.

Зелье на вид отвратительно, но запах у него сносный - как перестоявший травяной чай. Иногда я даже люблю такой, но сейчас я чувствую рвотные порывы. На глазах снова проступают слезы, снова становится трудно дышать, капли зелья текут по подбородку, и я только чудом не давлюсь им. Хотя, наверное, в иной случае мне понравился бы этот вкус - я люблю горькие травы, их насыщенность.
Краем глаза слежу за тем, как Андромеда синхронно со мной пьет зелье, и в этот момент я не разрываю зрительного контакта. Отчего-то мне кажется, что это необходимо, что это тоже усилит действие зелья. Я бы прикоснулась к Меде, что-то подсказывает мне, что это важно, но я не могу - мои руки все еще не зажили, и на них щедрый слой мази.
Когда напиток заканчивается и Меда убирает стакан, я замираю, задерживаю дыхание, а после медленно вздыхаю. Если зелье не удержится во мне, все будет зря, а у меня будет очередной повод себя ненавидеть. Но отчего-то сейчас у меня нет сил раздражаться.
От зелья я чувствую головокружение, словно бы выпила несколько бокалов вина, или даже огневиски. Я пью редко и мало, поэтому на меня алкоголь оказывает всегда огромное действие, да и я стараюсь пить как можно реже, чтобы не творить глупостей. Сейчас чувствую головокружение и какое-то странное расслабление, а еще - обострение ощущений. Словно бы комната передо мной стала какой-то другой, и Меда тоже. Ее волосы словно бы стали ярче, кожа светлее, и я вижу, как ярко выделяются на полотенце капли крови.
Зачем-то пытаюсь подняться на ноги, и со второй попытки мне это удается.
Ноги меня едва держат, и мне хочется ухватиться за кресло, но я вспоминаю, что руки у меня недееспособны. В итоге бессмысленно стою перед сестрой, и отчего-то не могу отвести от нее взгляд.
- У тебя кровь на полотенце, - произношу я, указывая взглядом на ее импровизированный наряд. Интересно, чья - моя, ее?
А еще чувствую странное смущение. Хочется подойти к ней, прикоснуться к ее щеке, к волосам, но не могу пошевелиться. Это кажется странным, тем более то, что это желание вдруг кажется таким... непосредственным.
- Голова кружится, - сообщаю я. - Как пьяная.
Пытаюсь сделать шаг, и он получается нетвердым, я почти налетаю на Меду - неужели она находилась так близко?
- А ты как? - спрашиваю, ее лицо близко, я смотрю на нее сверху вниз, чуть усмехаюсь. - Я бы выпила. Иначе окончательно умом тронусь. Сливочного пива. Или нет, лучше вина. Сладкого. Никогда не пила сладкое вино.
Чуть смеюсь, выдыхаю, облизываю пересохшие губы, опускаю взгляд, чтобы взглянуть на руки, находящиеся по обе стороны Меды. Волдыри исчезли, раны постепенно заживают - это видно на глазах.
- Руки заживают.

Не хочу, чтобы она меня отпускала. Хочу прижаться к ней, хочу почувствовать ее запах. Я делаю это неосознанно: тянусь носом к ее волосам, утыкаюсь в них, прижимаюсь сильнее, вдыхаю запах - он пряный, терпковатый, запах трав, зелий и чистоты. Прижимаюсь щекой к ее щеке, медленно выдыхаю, чувствую, как по моему тело проходит дрожь, а после тут же жар. И, кажется, платье снова облепило тело, почему-то захотелось от него избавиться. Лишнее...
- Наверное, это зелье и руна, - произношу я. Отчего-то получается негромко, даже мягко. - Она усиливает эффект, наверное, усилила и эффект мази. Наверное, я уже могу к чему-нибудь прикоснуться?
Поднимаю руку, дотрагиваюсь кончиками пальцев до подбородка сестры, легко провожу по ее щеке. Кожа еще легкая, чувствительная и чистая. Касаюсь волос сестры, чуть сжимаю их - они жесткие, и в то же время тонкие, странное сочетание. Никогда прежде этого не замечала. Смотрю на ее губы, смотрю на шею, закусываю губу. Такое чувство, словно вижу ее впервые.
Я хочу тебя.
- Зелье должно дать окончательный эффект только через сутки, - негромко говорю я. - Наверное, скоро начнутся побочные эффек...
Белла...
Что вообщепроисходит?
- А что-то происходит? - тут же интересуюсь я. Конечно же, понимаю, что что-то происходит. Что-то новое, странное, необычное, но понятия не имею что, а, самое странное, меня это почти не волнует и даже не раздражает. Я на удивление спокойная, лишь только хочется что-то предпринять, и срочно, но я отчего-то не в состоянии и пошевелиться. - Наверное, сочетание трав нас опьянило...
Опять поднимаю глаза на сестру, и сейчас она мне кажется необычайно родной. Хочу ей улыбнуться, но не могу себе позволить, это ведь не я, я не такая. Я - Беллатрикс Лестрейндж, Мерлин подери, я не могу превращаться в тряпку, даже сейчас!
По телу снова проходит жар.
Я хочу тебя.
А потом понимаю, что, произнося последние фразы, Меда не открывала рот. И я...
Ты слышишь меня?! Мои.. мысли? Меда, что за дракклово дерьмо?!
Делаю шаг назад, недоуменно смотрю на сестру. Что бред?! Я никогда не была сильна ни в окклюменции, ни в леггилименции, а Меда и подавно.
- Что это?! - произношу уже я вслух. Снова чувствую наплыв раздражения, поднимаю руку, дабы ущипнуть себя, но случайно задеваю ею стакан и он падает на пол, разбивается.
Внимательно смотрю на сестру, словно бы ответы на все мои вопросы заключены в ней одной. Возможно, так оно и есть.

У меня снова начинает кружится голова. Ничего не могу произнести, все мысли запутались, голова не соображает, а я могу лишь глупо смотреть на сестру, ни в состоянии ничего произнести. Даже подумать. А потом понимаю, что это не только мои мысли, это целый комок бессвязных предложений, слов, осознаний, ощущений.
- А разве ты втихую любуешься моей задницей? - я даже не осознаю, как это вырывается, а потом понимаю, что не знаю точно - я произнесла  это вслух или подумала. Но я ведь действительно вижу, всегда видела, как она смотрит на меня, и о Мерлин, как же меня это заводит!
Я чувствую панику. Чувствую, как у меня начинают трястись руки, как не хватает воздуха, как начинает кружиться голова, но когда смотрю на свои руки, то вижу, что они не трясутся. Только руки Андромеды сжимаются в кулаки - сдерживают дрожь. И это не моя паника, это ее паника, ее нервозность. Поднимаю голову, смотрю на ее лицо, и оно отражает полное недоумение и даже ужас. У меня возникает странное желание подойти к ней, обнять ее, сказать, что все будет хорошо, но не двигаюсь с места и не меняюсь в лице - не могу себе позволить, никогда не могла. Хотя уж что там, если я чувствую ее панику, может, она чувствует мое тепло? Я не хочу этого.
С нее падает полотенце, она спешит его подобрать, но руки настолько трясутся, что это получается несколько медленнее. За это время я успеваю рассмотреть ее грудь, дерзко вздернутые соски - хочу коснуться их, попробовать навкус, талию, низ живота - непроизвольно сглатываю. Только не смей говорить, что ты все это слышишь и знаешь!
А что я могу поделать? Я перестала скрывать свое желание к ней, ее проблемы, что она сама не желала этого замечать!
У тебя шикарные ноги.
Андромеда натягивает таки полотенце, идет в сторону кровати, высказывает возмущенные мысли, но могла бы этого не делать, я это чувствую. Гнев, растерянность, страх, ужас, непонимание, страсть.
Андромеда хватает подушку, швыряет в меня, и я уворачиваюсь - она летит в стену. Затем снова спокойно смотрю на сестру.
Я жду, когда исчезнет поток ее слов, потом ее мыслей, хотя паника и страх не исчезают, и я не могу их не чувствовать. В какой-то момент их становится так много, что я уже не могу отличить собственное спокойствие от ее страха, собственное раздражение от ее злости и собственное желание ее успокоить и от ее растерянности.
Я не думаю. Шагаю в строну кровати, рядом с которой стоит сестра и крепко обнимаю ее, прижимая к себе, причем делаю это с силой, чтобы она не могла вырваться. Физически чувствую ее напряжение, поэтому обнимаю еще сильнее. Полотенце комкается под моими руками, чуть съезжает с ее тела, но мне плевать, сейчас мне не до того. Вторую руку запускаю сестре в волосы, заставляю ее положить голову мне на плечо.
Тихо, родная.
- Успокойся, - мой тон совершенно отличается от мягкости мыслей. Он твердый и не терпит возражений. - Хватит.
Прижимаю ее к себе с прежней силой, сажусь на кровать, усаживаю ее себе не колени. Помнишь, как в детстве?
- В листке говорилось о побочных эффектах, - произношу я. - Я много раз упоминала о них и просила ничему не удивляться. Просто возьми себя в руки. Как всегда умела и делала.
Мой голос почти утешающий, я шепчу ей на ухо, глажу по волосам, по плечу. Сама же уткнулась лицом в ее макушку, согреваю ее дыханием.
- Мы провели довольно сильный ритуал, связанный с самой сильной из магий - магией крови, - снова говорю я. - Нужно потерпеть.
К тому же, как будто бы мы когда-либо могли что-либо скрыть друг от друга. Не могли же. А теперь не будем делать вид.
Заправляю локон волос за ее ухо, прижимаю к себе, укачиваю, как как ребенка, жду, когда она расслабиться.
- Нужно подождать всего сутки. Ты не глупая, ты же знаешь, как бывает с такими заклинаниями. Мы восстановили родовую связь, это не так просто, - говорю почти успокаивающе, и даже не узнаю собственный голос.

- тише... - прикладываю палец к ее губам, затем снова оглаживаю щеку. Чуть усмехаюсь, опускаю голову, с усмешкой смотрю на ее грудь, жадно рассматриваю ее, хочу коснуться губами этих сосков, почувствовать их вкус. - Не отпущу, - но все же чуть ослабеваю хватку, помогая скинуть с тела сестры полотенце, откидывая его на пол.Теперь она у меня в руках, ерзает на коленях, а я чувствую на своих бедрах ее жар, и от этого у меня по телу проходит разряд, не могу сопротивляться этой сладкой дрожи. Не могу сопротивляться ей. - Не отпущу, - снова повторяю я.
Она поворачивается ко мне лицом, охватывает мои бедра ногами,  упирается коленями в кровать, я же обнимаю ее за талию. Провожу рукой по спине сестры, второй рукой по груди, ниже, к животу. Касаюсь пальцами ее губ, раздвигаю их, и тут же пальцы окунаются в горячую влагу, чуть нажимают на пульсирующий клитор.
- Мокрая, - шепчу я. - Очень, - улыбаюсь.
Моя мокрая девочка. Моя сладкая мокрая девочка.
Отвечаю на ее поцелуй. Сначала медленно, спокойной, затем проникая языком в ее рот, соприкасаясь с ее языком. Поднимаю руку, кладу ей на затылок, и целую очень медленно, так, как не целовала уже очень давно или даже никогда, но глубоко, чувственно. Прикрывая глаза. Чувствую, как сильно стучит ее сердце, и стучит оно во мне, и чувствую, как внутри меня, внизу живота все горит, как дергается клитор, а ткань платья мокнет. Кажется, я такая же возбужденная, как и ты.
Отрываюсь от ее губ, смотрю в лицо, запускаю волосы пальцы, чуть сжимаю их.
- Хочу тебя, - шепчу ей в губы. - Безумно хочу.
Оглаживаю ее плечи, убираю руку от низа ее живота, кладу обе ладони на талию. Затем одним движением перекидываю Андромеду на кровать, на спину, так, что теперь нависаю над ней. Пожалуйста, ничего не делай, хорошая моя. Я сама. Наклоняюсь к ее губам, целую их, на этот раз с большей жадностью. В какой-то момент понимаю, что чувствую себя запертой в этом платье, поэтому приходится оторваться от ее губы, чтобы встать и стянуть через голову платья. Оказавшись без одежды, я снова наклоняюсь к губам сестры, целую их, веду рукой по ее телу: по груди, чуть сжимая ее, по боку, по бедру. Прикосновение чуть задерживается на лобке, я нежно глажу его, затем же опускаюсь еще ниже, чтобы раздвинуть губки, чтобы надавить на клитор и тут же отпустить, а после добавить еще один палец, чтобы погрузить и его во складки, и во влагу.
Я тоже мокрая. Бедра мокрые.
Касаюсь губами ее шеи, чуть втягиваю в себя кожу, прикусываю ее. Опускаюсь поцелуями к груди: целую одно полушарие, сосок, затем второй. Опускаюсь еще ниже, проведя собственной грудью по ее животу, поднимаю голову, чтобы взглянуть в лицо сестры.
Подвинься чуть дальше на кровать.
А я устраиваюсь между ее ног. Целую внутреннюю сторону бедра, провожу по ней языком, затем же снова смотрю на сестру. Убираю руку из нее, облизываю, затем наклоняюсь, чтобы поцеловать у края ее губок. Кладу руки на бедра Меды, раздвигаю ее ноги - настолько, насколько это возможно, и целую раскрывшуюся передо мной промежность. Сначала коротко, отрываясь, чтобы посмотреть на нее и облизаться, а после вернуться, чтобы поцеловать снова, чтобы обхватить губами клитор и, посасывая, провести дальше языком.
Протягиваю руку вперед, касаюсь ее груди.
Я так хотела этого. Ты такая вкусная.
Обвожу пальцами влажный, открывающийся вход, но не спешу проникнуть в нее. Только целую, делаю движения языком, обвожу им вход, проникаю языком, делаю быстрые движения.
Мне это нравится, как нравится.
Чувствую, как и во мне подрагивают внутренние мышцы, чувствую, как хочется еще и насадиться на пальцы, чувствую абсолютно все...

Отымеешь.
Не знаю, шепчу это или думаю, хотя скорей думаю. Провожу языком по набухшему от возбуждения клитору, вижу, что она стала еще мокрее, чем была, хотя разве такое возможно?
При этом чувствую, как внутри меня все горит, как стенки влагалища подергиваются, желая такой же сильной ласки, желая прикосновений ее рук. Но нет, сейчас мне куда важнее дотронуться до нее, быть ближе к ней, сделать приятное ей - так, как она метала уже давно, может быть, даже годы. Если это так, сейчас я не удивлюсь. Это желание, эта тяга, которая никак не может вырваться наружу даже теперь кажется мне слишком большой даже для того, чтобы просто ощущать ее через внезапно открывшийся дар. Чье это? Мое? Ее?

Чуть отстраняюсь, облизываю губы, снова целую складки, и медленно ввожу в Меду сразу два пальца. Внутри она горячая, мокрая, тугая, я чувствую, как мои пальцы тут же оказываются в чуть подрагивающих от возбуждения мышцах, и как они принимают меня. Делаю несколько движений, не слишком резких, но настойчивых, чтобы она могла прочувствовать, а затем повторяю их снова. В этот миг чувствую, как у меня между ног становится так мокро, так горит открывшийся сам по себе вход, что я едва могу сдержать стон, а еще через мгновение таки издаю протяжный звук сквозь поцелуй. Устраиваю большой палец на клиторе, в самом его верху, чуть массирую самую чувствительную тучку, и с удовлетворение отмечаю, как бедра моей сестры дергаются рефлеткторно, и в то же время ощущаю, как от низа живота, к спине, расходится разряд наслаждения.
Непроизвольно отставляю назад попу, хочется сдвинуть ноги, чтобы не чувствовать столь сильного возбуждения, но в то же время так хочется опустить руку и прикоснуться к себе. Я улыбаюсь, чуть отрываю лицо от промежности сестры и смотрю в ее лицо. Делаю толчки в ней, с каждый проходя все глубже и глубже. Чуть развожу в стороны пальцы в ней, делаю круговые вибрирующие движения.
В какой-то миг осознаю, что там моя рука, которая касалась ее груди, теперь касается ее ладони, наши пальцы переплетены, и я чуть сжимаю ее ладонь. Затем же касаюсь кончиком пальца губ Меды. Разрываю наши ладони, теперь провожу указательным пальцем по ее губам.
Снова опускаю взгляд, целую ее влажные, покрасневшие половые губы, делаю быстрые им проворные движения между складок, едва ощутимо прикусываю зубами клитор. Мои пальцы в ней совершают одно резкое движение, проникая настолько глубоко, насколько могут, и тогда я добавляю третий палец, но замедляю движения.
Отрываюсь от нее, чуть привстаю, в тот же момент делая медленные, но методичные движения в ней, смотрю на сестру сверху вниз и чуть улыбаюсь.
Я хочу, чтобы тебе сейчас было хорошо, лучше, чем когда-либо раньше.

Перекидываю одну ногу через ее бедро, сажусь на него верхом, размазывая по коже ноги Меды свою влагу, не сдерживаясь и ерзая на ней, намеренно стараясь хоть немного потереться о сестру своим клитором. Чуть откидываюсь назад, чтобы частично сидеть на кровати и отодвигаю ногу в сторону, раскрываясь перед ней, хоть и не так сильно, как и она передо мной. Ускоряю свои движения в ней, а свободной рукой раздвигаю собственные складки, чтобы ощутить их мокроту, такую же сильную, как и у Меды. Затем же резко одергиваю ее, снова склоняюсь над сестрой, чтобы провести языком по ее животу, чтобы поцеловать и прикусить каждый сосок на груди, а после добраться до губ.
Попробуй, какая ты сладкая.
Совершенно развратно провожу языком по ее губам, приоткрываю им ее рот, чтобы дотронуться до ее языка, захватить его и начать посасывать.
Ее нога снова оказывается между моих бедер, и я намеренно прижимаюсь к ней промежностью, двигаюсь бедрами из стороны в сторону, распаляя себя еще сильнее.
Прижимаюсь к Меде всем телом, чувствуя, как мои соски соприкасаются с ее грудью, с ее набухшими сосками и усмехаюсь ей в губы. Делаю в ней движения, время от времени касаясь клитора, меняя темп. Моя вторая рука зарывается в светлые волосы, проводит по плечу, по ребрам, по талии, а когда касается ягодицы, то сильно сжимает ее, а я не сдерживаюсь, рычу прямо в ее губы. И усмехаюсь. Снова целую, на этот раз так жадно, что не могу сдерживаться и не кусать ее: губы, язык, снова губы. Чуть прикусываю подбородок и тут же зализываю его.
Чего ты хочешь. Только скажи. Сегодня я все сделаю.

Она действительно читает мои мысли. Каждое ее движение бежит вперед моих, каждое ее прикосновение на моей коже возникает как раз там, где я больше всего этого жду, и ее близость настолько сильна, настолько невероятна - так не было никогда, ни в один из тех вечеров, проведенных в детстве, и не будет никогда снова – я это чувствую. Сейчас именно тот момент, когда мы не просто близки, не просто семья, а нечто значительно большее, хотя я не могу утверждать, что же именно. Сейчас я не могу вообще ничего, кроме того, чтобы чувствовать ее.
Я чувствую ее так близко, как не чувствовала никогда прежде. Чувствую, как у меня между ног располагается ее горящая промежность, все еще такая мокрая, и почти чувствую, как подрагивают ее мышцы от переживаемого наслаждения – это отражается и в моем теле. Опираюсь локтем о кровать, двигаюсь ближе к сестре, чтобы прижаться к ней как можно плотнее, и чтобы поза не причиняла неудобств. Чувствую, как ее клитор трется о мой, я протягиваю руку вперед, чтобы прикоснуться к ее талии, чтобы быть еще ближе к ней – не упускать любой возможности прикасаться к сестре. Смотрю на нее, как она возвышается надо мной, как двигается ее грудь в такт движениям моего тела, как закрываются ее глаза, смотрю на приоткрытые губы, из которых вырывается возбуждающий стон. Чуть сдвигаю бедра, чтобы зажать между ними ее, и тоже откидываю голову назад, начинаю крутить бедрами из стороны в сторону, чтобы немного изменить угол прикосновения.
Моя рука соскальзывает с ее талии, касается ягодицы, чуть сжимает ее, а я же поднимаю корпус настолько, насколько это возможно, чтобы смотреть на нее, видеть ее. Правда, это получается с некоторым трудом, так как то и дело перед глазами появляются разноцветные вспышки.
А еще чувствую, как перевозбуждение мое лоно раскрывается, внутренние мышцы чуть подрагивают, и так хочется ее в себе больше, глубже, сильнее.
Хочу тебя еще сильнее. Еще больше.
Сжимаю рукой ее грудь, пропускаю сосок между пальцев, при этом чуть впиваюсь ногтями в нежную кожу груди.
Возьми меня глубже.
Не знаю, что это – приказ, просьба или даже мольба.
Чуть двигаю в сторону бедром, дабы все еще касаться ее промежности своей, чтобы она могла ласкать меня, но чтобы дать возможность прикоснуться к себе еще и пальцами. Чувствую, как внутри у меня все сжимается от желания, как хочется заполнить эту пустоту. Непроизвольно облизываю губы, чуть прикусываю их, но сквозь них все равно вылетает стон, который чуть позже перетекает в рык.
- Меда… – шепчу я, резко привставая, нарушая тем самым темп, но все еще кое-как прижимаясь к ней. Тянусь к ее губам,  тут же легко касаюсь их своими, легко целую, втягиваю в себя ее язык, касаюсь его кончиком своего, запускаю руки в волосы. – Войди в меня, пожалуйста.
Снова целую ее, шепчу в губы.
- Трахни меня, - целую щеки и подбородок. – Я так хочу тебя, - целую шею, чуть прикусываю ее, провожу по коже языком, утыкаюсь носом и вдыхаю запах. – Я люблю тебя.
Снова возвращаюсь к губам, нахожу ее руку, чуть сжимаю и прикладываю к низу своего живота. Прислоняюсь лбом к ее лбу, касаясь кончиком своего носа ее. Вот что-что, у нас всегда было одинаковым, так это носы. Так все говорили.
Обнимаю рукой ее за плечи, усмехаюсь в губы, снова оставляю на них поцелуй.