Блейза Забини по жизни явно можно было назвать везучим человеком. Начиная с того, в какой семье он родился, в каких аристократических кругах вращался, какое положение в обществе занимал, и, заканчивая тем, что при всем при этом он был свободен. Свободен от условностей и обязанностей, сковывавших многих детей из аристократических семей, выбравших для себя светскую жизнь и праздное прожигание свободного времени. 

К своим 23 годам бывший слизеринец умудрился добиться должности  заместителя начальника отдела международного магического сотрудничества, объездить полмира, при этом быть независимым от матери и ее состояния (которым, впрочем, несмотря ни на что, она его все-таки попрекала при каждой удобной возможности). К чести Забини, на подобные материнские выпады «не будешь вести себя как мне надо, ничего не получишь», юноша реагировал полным спокойствием. И если бы Каролина вдруг и решила претворить свою угрозу в жизнь, то личный счет Блейза в банке смог бы обеспечить его безбедное существование на продолжительный период времени.

Больше всего на свете Забини ценил свою свободу и право выбирать. И именно поэтому, после очередного эмоционального выступления Каролины Забини, он нашел жилье в центре Лондона, спокойно собрал свои вещи и, наплевав на материнский протест, сделал решительный шаг в самостоятельную жизнь. Самостоятельная жизнь оказалась Блейзу по вкусу, и вот уже третий год он снимал уютную двухкомнатную квартиру в центре и наслаждался правом неприкосновенности и независимости свой личной жизни.

И, как уже было сказано выше, в принципе, Забини можно было назвать везучим человеком. Но последняя неделя начинала юношу в этом разубеждать.

Во-первых, начальник внезапно решил отправить своего зама вместо себя на встречу с представителями магического мира Германии в Берлин. Безусловно, ездить по другим странам Забини любил. Но вот Германия вызывала в нем двойственные чувства. С одной стороны – четкость, соблюдение всех регламентов и безупречный порядок в проведении мероприятий. С другой стороны, приемы, организованные немцами, казались ему невыносимо скучными и неимоверно затянутыми. Во время фуршетов Блейз еле-еле выдерживал время, необходимое для «дружеских» бесед, установления новых знакомств и поддержания заинтересованности к своей персоне. Как только нужные ему люди начинали покидать светский раут, Забини следовал их примеру и стремительно исчезал. В отель, на небольшую экскурсию или даже просто бесцельно побродить по новому незнакомому городу – куда угодно, лишь бы подальше от затянутых и высокопарных речей, не несущих в себе ровно никакого смысла.

Во-вторых, опять же начальник, будь он неладен, сказал предоставить ему подробный отчет о предстоящем мероприятии в Берлине. Для Забини это означало только одно – несколько часов бумагомарания, в котором юноша также не видел никакого смысла. Зачем исписывать несколько листов пергамента, если можно коротко и ясно изложить суть вопроса в устной форме. Но начальнику нужно было нудное повествование, и Забини был бессилен это изменить. А быть бессильным Блейз ой как не любил и бесился от этого еще больше.

В-третьих, все тот же злополучный начальник хотел именно сейчас увидеть своего заместителя у себя в кабинете, о чем Забини сообщила новенькая секретарша, сделав «страшные глаза». Такое выражение на ее лице означало только одно – идти надо срочно, бросив все свои дела и рассчитывать на хорошие новости не придется. Юноша поднялся со своего места, закрыв папку с предыдущим отчетом о командировке в Париж и, настраиваясь на долгий неприятный разговор, вышел в коридор.
Пара знакомых лиц, несколько вежливых кивков и искусственных улыбок – и вот Блейз уже сидит напротив мистера Макларена - источника всех своих негативных мыслей за прошедшие семь дней.

- Блейз, у нас тут образовалось небольшое, но очень важное дело, - Макларен казался несколько взволнованным, и это Забини начинало настораживать. Последний раз он видел подобные эмоции у своего начальника на лице, когда статья вездесущей Риты Скиттер чуть было не спровоцировала международный скандал.

- Дело в том, что мне позвонили из «Пророка», сам понимаешь, сейчас такие … обстоятельства, люди волнуются, обстановка накаляется...

- Вы сейчас на побег из Азкабана намекаете? – Блейз скрестил руки на груди и выжидательно посмотрел на начальника. Будучи довольно прямолинейным человеком, Забини не любил хождения вокруг да около. Нет, конечно, в процессе работы и совещаний «литье воды» - очень даже необходимый инструмент и пользоваться им Блейз умел. Но вот в повседневной жизни предпочитал обходиться без подобных трюков.

- Разумеется, - Макларен поморщился. Он, в свою очередь, прямолинейность юноши считал досадной мелочью, отсутствие которой сделало бы Забини бесценным сотрудником. – Так вот, «Пророку» сейчас нужны и хорошие новости, чтобы, так сказать, несколько охладить пыл и показать, что в Министерстве работа идет своим чередом, без паники. Наш отдел на данный момент находится несколько в стороне от основных событий, и наверху, - Макларен указательным пальцем показал в нужном направлении, - решили начать с нас.

- Они хотят интервью? Так в чем проблема? – Забини непонимающе развел руками в стороны и мотнул головой, - вы хотите, чтобы я поговорил с ними? Так пусть позвонят, назначат дату и приходят. Что-что, а вот разговаривать с представителями прессы мы умеем.  Если это не Скиттер, разумеется, - на лице юноши расплылась усмешка. Завуалированно напомнить начальнику о его промахе – это ж грех не воспользоваться такой возможностью.

- Они хотят не интервью. Они хотят постоянного присутствия своего корреспондента в нашем отделе, как минимум на неделю, чтобы написать, как у нас идет работа, что мы вообще делаем и для чего существуем. Век информационной открытости населению, так сказать. Кстати, журналист говорит, что вы знакомы со школы. И это очень хорошо, потому что существенно облегчит вам совместную работу, - и тут уже пришла очередь Макларена расплыться в ухмылке, - ведь как мой заместитель ты лучше всех сможешь рассказать и показать заинтересованным читателям все нужные моменты нашей деятельности, скрыв при этом ненужные. Ведь так?

И пока Забини молча приходил в себя от столь неожиданно-ошеломляющей новости, и гадал, кого именно из бывших однокурсников принесла нелегкая, Макларен попросил секретаршу пригласить того самого человека, который обещал усложнить жизнь бывшего слизеринца.

- Блейз, прошу любить и жаловать, а также оказывать всяческое содействие и помощь, - Макларен стал сама любезность, когда за спиной юноши скрипнула дверь, заставив его тем самым обернуться.

Да, Макларен определенно не врал, когда сказал, что с журналистом Блейз был знаком еще со школы. Неожиданная новость о необходимости присутствия журналиста в его жизни с поразительной скоростью была отнесена Блейзом к разряду «пренеприятно-катастрофических».

-Ты?! - только и смог произнеси ошеломленный Забини, встретившись с насмешливым взглядом таких знакомых зеленых глаз.

Отредактировано Blaise Zabini (2014-08-21 23:18:18)

Да, с воспитанием у гриффинорцев всегда были проблемы. Этот факт студенты красно-золотого факультета отчаянно демонстрировали на протяжении всей учебы в Хогварсте, а с их взрослением, к сожалению, ничего не менялось. И сейчас напротив Забини сидело одно из ярких тому доказательств. Сидело оно, между прочим, на рабочем месте бывшего слизеринца, и, что было еще хуже, в его любимом и ставшим почти родным кресле. Такого наглого поведения не позволяли себе даже те люди, которые знали Блейза очень хорошо. Может, на такие поступки они не решались как раз потому, что были знакомы с юношей слишком долго.

Уизли же Забини знала очень поверхностно и вряд ли догадывалась об одной черте характера юноши, которая была известна всем окружающим людям, общающимся с Блейзом более трех часов. Забини был жутким собственником и терпеть не мог, когда посторонние люди хватали своими руками его вещи. Особенно те, которые были по каким-то причинам дороги юноше.

Перо, привлекшее внимание журналистки, было сделано для Забини на заказ в фирме, специализирующейся на выпуске письменных принадлежностей, изготавливаемых исключительно для излишне требовательных клиентов. Перо подстраивалось под температуру тела пишущего человека, меняло цвет в зависимости от настроения своего владельца и, даже, принимало необходимую форму в зависимости от угла наклона и степени сжатия стержня. За эту безделушку Забини заплатил круглую сумму и, естественно, считал перо очень личной вещью. И вот сейчас эту вещь своими наглыми руками лапала ненавистная (степень ненависти росла пропорционально времени, которое перо находилось в руках девушки) Улизли-младшая, которая и понятия не имела обо всех особенностях и достоинствах пишущего инструмента, который изучали ее зеленые глаза.

Конечно, Блейз не надеялся так сразу избавиться от назойливой гриффиндорки, однако настолько откровенно наглого сопротивления юноша тоже не ожидал. Но, как говорится, с волками жить, по-волчьи выть. Если что, то по-хорошему выпроводить нежеланную гостью он уже попробовал, поэтому пусть пеняет на себя.

- Уизли, - Блейз специально назвал девушку по фамилии.

Во-первых, она просила этого не делать. А нарушать установленные врагом границы – первое правило ведения боя, который закончится твоей победой. Во-вторых, необходимо было поставить рыжеволосую на место. Это ж надо обнаглеть настолько, чтобы грозить министерскому работнику в его же кабинете применить к нему заклятие. Пусть угроза мелкой Уизли и была пустой (потому что, реши девушка действительно напустить на него Летучемышиный сглаз, это давало Забини возможность с позором вышвырнуть зарвавшуюся журналистку с порога министерства и запретить ей появляться там под страхом Азкабана), но Блейзу подобные слова в его адрес не понравились. Нет, конечно, ход мыслей девушки был забавен и не лишен доли авантюризма, но связалась она не с тем человеком. Выдержки у бывшего слизеринца было не занимать, а ходы просчитывать он умел и с более интересными соперниками.

- Знаешь, почему вы, гриффиндорцы, почти всегда проигрываете? Я не имею ввиду факультетские стычки или матчи квиддича, я имею в виду, по жизни. Вы предлагаете сделку на своих условиях, но не задумываетесь о том, что ни предмет сделки, ни ее условия для вашего собеседника могут быть не интересны. Ты пытаешься заставить меня сотрудничать и угрожаешь, что напишешь разгромную статью. Мне же, и я тебя сейчас, возможно удивлю, все равно. Ты напишешь, что я плохой сотрудник – начальник знает, что это не так и я делаю все, что должен делать в рамках моего трудового договора. Ты расскажешь, как я плохо обращаюсь с журналистами – но кто вас, ушлых ребят, в принципе любит? А если пара тройка недалеких волшебников решат, что я грубиян и неадекватный работник – мне-то что с того? – Забини приподнял бровь и закатил глаза, изображая полнейшее безразличие к предмету разговора, - что бы ты не писала, что бы про меня не печатали, ты и я одно знаем точно – сегодня, завтра, послезавтра и еще через пару десятков лет я буду на своей должности или на должности выше. Потому что я хорошо делаю свою работу, пашу по двенадцать часов в сутки, великолепно представляю Англию на всех международных встречах, где бываю, и, как бы кто не говорил, что незаменимых людей не бывает, замену мне найти будет действительно очень сложно. В принципе, можешь хоть сейчас бежать к Макларену, рыдать у него на плече об отсутствии воспитания у его сотрудников и просить его научить меня обращаться с девушками. Но вот когда в моем кабинете будет сидеть девушка, а не назойливый журналист, с ней я буду обходиться так, как это подобает. А ты, в первую очередь – гриффиндорка. И как бы ты не хотела казаться остроумной и саркастичной – ты обречена на провал, потому что суешься в бой, не разобравшись, кто твой противник, - Забини высокомерно посмотрел на собеседницу и продолжил, - к тому же, ты плохой физиогномист. Мое удивление на сообщение, что именно ты писала статьи про квиддич вызвано только тем, что я лишний раз поразился своей проницательности. На сей раз об отсутствии у тебя таланта к журналистике. Мне эти статьи никогда не нравились, теперь понятно почему, - Блейз спокойно подошел к крутящемуся креслу, на которое несколько минут назад так нагло взгромоздилась Джинни и, мысленно воздав хвалу изобретателям кресел на колесах, резко выдернул его из-под девушки.

К чести младшей Уизли стоило отметить, что реакция у нее со времен школы осталась прежней и, ухватившись руками за стол, девушка не упала, а просто оказалась в полусогнутом положении.

Предоставив девушке разбираться с положением своего тела самостоятельно, Забини сел на свое законное кресло, чуть отодвинувшись в сторону от привычного места за столом – ведь там сейчас красовалась рыжеволосая журналистка, и пододвинул к себе отчет, который не успел дописать до конца. Достав из ящика салфетку, юноша наиграно брезгливо протер ею стержень пера, к которому прикасались руки Уизли и, изобразив крайнюю степень отвращения на лице, двумя пальцами отправил бумажный платочек в мусорку.

- Когда будешь уходить, не забудь закрыть за собой дверь.