Раскат грома сотряс дом. Дождь нещадно бил по крыше и окнам, грозя ворваться в теплую комнуату с приглушенным светом, исходящим только от камина. На полу, вытянув ноги, сидела молодая женщина. Отставив чашку с горячим кофе, перевернула страницу Пророка, вчитываясь в строки. Министерство утвердило новый указ о запрете на продажу зелий. Теперь, чтобы купить что-то нужен рецепт. Фыркнув, женщина перевернула очередную страницу и пробежала по заметкам Риты Скитер. Ничего нового. Сплошной бред. Столько времени прошло, а они все обсасывают тему Войны. Откинувшись на сиденье дивана, перевела усталый взгляд на огонь. Тот плясал, отбрасывая блики на мебель, окрашивая ее в сумасшедшие цвета. Протянув руку, ухватила кочергу и совершенно маггловским способом тронула дрова, вызывая всплеск искр. Беглый взгляд на часы и тяжелый вздох срывается с губ. Муж должен был придти уже часа три назад. Но его все не было, а это не могло не расстраивать. Отблеск пламени мелькнул на кольце, которое крепко обхватывало безымянный палец левой руки. Прокрутив его, едва заметно улыбнулась. Она так ждала эту свадьбу. Столько времени они оба шли к этому и столько времени было потрачено на саму свадьбу. Молодая волшебница помнила все слова, которые им были сказаны. Слезы на глазах родных. Как сама плакала от счастья, целуя любимого и шепча ему, что это навсегда. А сейчас.... Крепкий, казалось бы, брак трещал по швам. Они все дальше и дальше отдалялись друг от друга. И, если по-началу были попытки хоть что-то изменить, то сейчас не осталось сил на это. Все оказалось не так, как хотелось и как мечталось. Рон замкнулся в себе. Стал грубым. От него уже невозможно было услышать ни одного доброго слова. Гермиона уже и не помнила, когда он ее называл ласково. приходил все позже, от него часто пахло алкоголем. Они могли днями не разговаривать и перекидываться парой дежурных фраз, прощаясь у дверей или встречаясь на кухне. Гермиона даже осилила кухню, стараясь угодить и вызвать на лице любимого улыбку. Но Рон все чаще и чаще уходил к себе наверх, закрываясь в кабинете и прося не тревожить. Гермиона несколько раз застывала у его двери и отчетливо слышала звон фужера. И с ней тоже происходило что-то странное. Она полностью ушла в работу, стараясь взять на дом все. что не успела сделать. Оглядываясь сейчас назад, понимала, что они все меньше и меньше где-то появляются вместе. Да и друзья стали заходить все реже. Единственный человек, с которым ей удавалось перекинуться парой фраз или сходить куда-нибудь, была Джинни. Но и тут тоже все шло не так, как хотелось. Замкнутость Гермионы и Рона не могла стать незамеченной для лучшей подруги. Помнится, та пыталась поговорить с ними, но натолкнулась на угрюмый взгляд брата и его резкий тон, отбросила эту затею.
Прикрывая глаза, сцепила руки замком у себя на коленях. Живоглот, спрыгнув с мягкого дивана, уютно устроился на коленях хозяйки. Запустив в его мягкую шерстку пальцы, кусала губы, борясь с очередным приступом слез. Она столько не плакала никогда. Все чаще стала мучить бессонница. Гермиона часто просыпалась посреди ночи от крика мужа. Сжимая его в руках, прижимала голову к груди и укачивала, будто ребенка. Ему все так же снятся сны о Фреде. Она знала это. Чувствовала, смотря в глаза Рона и видя его усталую улыбку. Каждую ночь, отпуская его из рук в сон, вставала с кровати и спускалась вниз, чтобы уткнуться в Живоглота, пряча слезы страха. Война закончилась, но осталась внутри. Они честно пытались сделать вид, что жизнь продолжается. Но ничего не выходило. В их жизни стало слишком много ссор. Они ругались постоянно и Гермиона каждый раз боялась, что еще немного и муж поднимет на нее руку. Но либо тот ее слишком сильно любил, либо еще не совсем потерял рассудок. Подняв Живоглота с колен, прижала того к груди, зарываясь лицом и руками в шерсть.
Где-то хлопнула дверь. Вздрогнув, Гермиона резко вскочила на ноги, быстрым шагом выходя в коридор. Рон стоял в темноте и пытался снять обувь, опираясь рукой о стену. О Господи...
- Рон... - тяжелое дыхание и испуганный голос, - Рон, что с тобой? - неуловимым движением зажигая свет, столкнулась со взглядом мужа и шарахнулась в сторону. Тот тяжело дышал, медленно надвигаясь на нее. Сердце судорожно сжалось и замерло в груди. А еще через мгновение, Гермиона чувствует вкус алкоголя на губах мужа. С силой упирается ладонями в его грудь, чтобы оттолкнуть.
- Ты пьян! - отталкивая его, вытирает губы тыльной стороной ладони, - что с тобой происходит? - голос срывается и девушка уговаривает подождать себя до утра. То, что Рональд не даст ей ответа, было слишком очевидно. Но истерика уже сжала горло и Гермиона уже не могла ее сдерживать.
- Да, черт возьми! Я пьян! - муж криво улыбается и заходит в гостиную, снося за собой стол. Ловкое движение и девушка ловит его и чашки, переводя дыхание, - Не думала, что такое будет? Думала, что все будет по-другому? Гермиона, когда ты уже поймешь, что иначе ничего не будет! - голос больно режет по сердцу, выворачивая наизнанку и растирая в порошок, - ничего больше не изменится! Ничего не станет так, как прежде! Я уже не тот! Да и ты... Другая. Прости, но я тебя видеть сейчас не хочу, -  Прижав руки к губам, стирала слезы с щек, боясь того, что видит сейчас перед глазами.
- Рон..пожалуйста.... - голос срывается и говорить становится все тяжелее, - пожалуйста, пойдем спать, - протягивая к нему руку, наталкивается на презрительный взгляд.
- Уйди. Уйди, а то я сделаю то, о чем потом пожалею, - хриплый голос, удар по руке, отталкивая ее. Провожая глазами Рона, поднимающегося по лестнице, тихо всхлипнула. Возвращаться в комнату не хотелось. Она боялась не сдержаться и тогда может случиться, действительно, страшная вещь, о которой они оба будут жалеть. Выбежав в коридор, сдернула с вешалки мантию и, вылетев на улицу, аппарировала в центр.
Оказавшись посреди безлюдной улицы, зябко поежилась, оглядываясь по сторонам. Косой Переулок. Сколько лет она здесь покупала принадлежности к Школе... Сколько лет она здесь видела улыбки друзей и как ждала встречи. Стук каблуков по мостовой и Гермиона сворачивает к Дырявому Котлу. Домой не пойду. Лучше здесь переночую. Толкая дверь, вошла в полупустое помещение, опускаясь за столик, подальше от двери. Перед ней, даже не спрашивая, оказывается бутылка огневиски. К черту все.

Немигающим взглядом рассматривала перед собой стол, скользя по шершавой поверхности пальцами. Холодными, дрожащими. Не в силах поднять глаз. Сил хватило только на то, чтобы дотянуться до бутылки и плеснуть с стакан янтарную жидкость. Усталое движение, поднося стакан к губам. Большой глоток, чтобы закашляться от ощущения ожога в горле. Сжимая в пальцах стакан, вытирает губы тыльной стороной свободной руки. Ладонью по глазам, замирает на мгновение и уже не в силах сдержать слез. Они текут по щекам, а у Гермионы нет желания их стирать. Спрятавшись в глубокий капюшон мантии, упирается локтями в стол и прижимает руки к лицу. Неслышные рыдания сотрясают тело. Она не всхлипывает. Со стороны не видно ничего. А душа разрывается в клочья. Разбивается от капелек огневиски, которые оставили сейчас горящие метки внутри. Она разъедают все, выворачивая самое сокровенное. Она никогда не прибегала к помощи алкоголя и сейчас прекрасно понимала, что зря взялась. Он не заглушает тяжесть, он делает ее еще тяжелее. Отставляя стакан, протягивает руку к бутылке и подушечками пальцем обрисовывает ее контур. Холодная. Бездушная. Сейчас бы отдала все, чтобы стать такой. Чтобы не думать о том, что ее ждет на утро дома. Чтобы не видеть глаз Рона и не слышать его рыка. Она не сомневалась, что будет скандал. Она впервые не ночевала дома. Она впервые не пошла следом за ним. Он впервые спит сегодня один и утром ее не увидит на кухне. Привычная картина разбивалась, вырывая клоками то, что, казалось, осталось от их брака. Девушка делает глоток прямо из горла. Зажмуривается и судорожно вздыхает. К чему нужна такая жизнь, если она сама себе сейчас не нужна. Умница Хогвартса сейчас безбожно напивалась, разбивая собственные стереотипы и не заботясь ни о чем. Все под откос. Мысли, чувства, эмоции. Их не было. Только зияющая пустота внутри. И ее нужно было заполнить чем угодно. И сейчас этим были слезы и алкоголь, который уже не ощущался на губах.
В пабе слишком тихо. Пара-тройка посетителей и все. Стянув с волос капюшон, откидывается на спинку стула, притягивая к себе несчастную бутылку. Память - это самое страшное, что есть в человеке. Мы помним совершенно все. Абсолютно. Каждую мелочь. И, как бы не хотели забыть, ничего не выходит. А Гермиона все чаще и чаще закрывалась в пустой комнате своего собственного сознания, просматривая, будто фотографии, все то, что с ней было. Жизнь превратилась в колесо. Дом - работа - дом - работа. Только недавно ей удалось вырваться, уехав в Болгарию. Она еще Рональду сказала ,что поедет к маме, а сама уехала к тому человеку, с кем были связаны школьные годы. Гермиона так и не призналась Рону ,что они все так же продолжали переписываться с Виктором. И той осенью он снова позвал ее к себе в гости. А она сорвалась и поехала. Вот только ни разу не пожалела, что сделала это. Неделя с другом, в его доме и с его семьей. У Виктора удивительная жена и пара детей. Точные копии своего отца. Они бродили с ним ночами напролет и не могли наговориться. Оба вспоминали год приезда Крама в Хогвартс, смеялись так, будто им снова 14 лет. И Гермионе казалось ,что она снова научилась дышать. И осень была какая-то, по - особенному, красивая. Девушка никогда не замечала, в какие красивые краски окрашено все вокруг. Виктор собирал листья и дарил ей, она смеялась и краснела, как школьница. По возвращению домой Рональд долго удивлялся такой перемене в жене. И даже пару раз вспыхнул ревностью, думая, что у нее кто-то появился. А девушка только улыбалась и краснела. Ей казалось, что вот оно... Второе дыхание... Но как же она ошибалась....
То, что произошло сегодня, было началом конца. И как бы Гермиона не старалась отогнать эти мысли, у нее ничего не получалось. Все чаще и чаще девушка подумывала о разводе. Она боялась себе признаться, что Рон - это не тот ,с кем она бы хотела провести всю жизнь. И почти эти самые слова она услышала сегодня из уст мужа.
Грохот от бокала за соседним столиком заставил вздрогнуть. Подняв мокрые глаза, повернулась на звук шума. Одинокая фигура сидела за дальним столиком, как-то неестественно сгорбившись над бокалом. Прищурившись, девушка разглядела круглые очки и внутри что-то оборвалось. Страшная догадка прострелила виски. Этого не может быть. Полумрак паба не давал возможности всмотреться в человека, но сердце слишком ускорило свой ритм, давая понять, что она не ошиблась. Слишком часто видела она вот такую позу отчаяния и какой-то обреченности. Слишком много времени Гермиона провела со своими друзьями, чтобы не узнать их даже по прошествии нескольких лет.
Со скрежетом отодвинув стул, поднялась, хватаясь за стол руками. Паб дрогнул и перевернулся перед глазами. Кое-как сфокусировав взгляд на незнакомце, сделала несколько шагов в его сторону. Один шаг.. Второй... Картинка пляшет в диком танце. Третий... Четвертый... Опираясь рукой о столы, дошла, наконец, до нужного ей места. Не спрашивая разрешения, отодвинула стул и опустилась на него.
- Ты чего здесь делаешь? - осипшим голосом, сцепляя пальцы в замок, положила их на стол. Вглядываясь в такие знакомые и родные до боли очертания мужчины, с трудом узнавала в нем того мальчишку, с которым она проучилась все семь лет и прошла бок о бок Войну. Того, кто, когда-то, был ближе всех и дороже всех. Того, с кем они поддерживали в те моменты, когда опускались руки и хотелось выть. Нервными движениями по столу ладонями и Гермиона не знает, как начать разговор с тем, кого не видела очень давно. Перед ней, опустив голову на руки, сидел Гарри Поттер....

Расцепив пальцы, провела ладонями по столу, вслушиваясь в шершавость его поверхности. Он неприятно задевал мягкую кожу на руках и отвлекал от ненужным мыслей. Паб перед глазами раскачивался и девушку начало немного мутить то ли от выпитого, то ли от усталости. Она не спала уже какую ночь. И, если прошлые бессонные ночи Гермиона провела за столом, склонившись над бумагами и стараясь разобраться в том, что там написано, то сегодняшняя бессонница была следствием сдавшей нервной системы. Склонив голову на бок, внимательно рассматривала лицо Гарри. Усталый взгляд, морщинки - лучики у глаз и какое-то застывшее выражение в глубине глаз. Гермиона почти физически чувствовала напряжение в каждом движении друга. И так хотелось его сейчас расспросить о том, почему они так давно не виделись, как дела у них с Джинни. Но что-то мешало. Она снова и снова открывала рот, чтобы задать вопрос, но не находила в себе сил. Услышав ответ Гарри, только растерянно замерла, - от кого? - в миг осипшим голосом, на мгновение поднимает глаза, чтобы увидеть его взгляд и снова отводит в сторону, оглядывая то, что было перед другом. На столе стоял только один стакан, из которого пил Поттер. Грейнджер могла бы сейчас спокойно позаимствовать его, но решив, что тот провал во времени, за которое они не виделись, могли образовать яму в отношениях между друзьями. Бывшими?
Повернувшись в пол оборота, достала палочку и призвала к себе свой, стоящий сиротливо на столе в другом конце зала. Поймав его, только ухмыльнулась. Значит, не совсем еще пьяна, если способна на лету ловить хрупкие вещи. Плеснув туда алкоголя, поднесла к губам, стараясь не смотреть на Гарри. Она знала, что он не одобрит. Знала, каким может быть у него выражение лица при виде такой картины. И не хотела это все видеть. Потому что... Было страшно. Заметив грустную улыбку на лице друга, удивленно подняла бровь.
- О чем ты думаешь? - тихий голос, словно Грейнджер сомневается в правильности построения фразы. Она видела, что Гарри пьет не от счастья. Кто бы мог подумать, что друзья, которые клялись молча в том, что их дружбе никогда не придет конец, сейчас разбежались по углам и смотрели оттуда так, будто впервые видели. Даже их короткие встречи в Министерстве ограничивались короткими кивками и еле заметными улыбками. А ведь все могло бы быть иначе. Гермиона вертит в руках стакан, опуская взгляд. Она начинает говорить очень медленно, старательно подбирая слова и понимая, что остановить этот поток она просто уже не в состоянии. И, быть может, она будет жалеть о том, что вообще пошла в этот паб, но сегодня... Дальше падать некуда.
- Я... - сердце стучит уже где-то в висках, - Гарри, у тебя было когда-нибудь чувство, что ты в чем-то ошибся? Вот сейчас. После того, как мы школу закончили. Было когда-нибудь ощущение, что ты сделал что-то не так, но уже исправить слишком тяжело? - несвязный поток, отводя глаза от Поттера и рассматривая полу пустое помещение, - а я не знаю, - продолжает, боясь, что сейчас еще одно неловкое слово и Грейнджер не в состоянии будет сдержать потока слез, - мне кажется, что вся моя жизнь - это сплошная ошибка, - почти шепотом, рассматривая жидкость в стакане, всматривалась в ее переливы, - и из-за этой ошибки страдает... Рональд, - делая глоток, зажмуривается, забыв о том, что надо дышать. Девушка ступала сейчас по краю и вот-вот сорвется. А Гарри... Он ведь друг. Он ведь всегда ее понимал. Он ведь не будет осуждать никогда.
- Я не хочу возвращаться домой, - робко начинает, поглаживая пальцами поверхность стола, - мы..я...просто устала, наверное. И вот.. Вышла погулять, - неуверенная улыбка, блестящими глазами на Гарри, неожиданно понимая, что совершенно не пьянеет, - была мысль поехать к маме, но боюсь, что будет много вопросов, на которые я не смогу никогда дать ответа, - пожатие плечами и девушке становится совершенно все равно, - а ты почему...такой? - прищур глаз и пристальный взгляд. Единственное, что могло бы сейчас напомнить о той Грейнджер, которую Гарри знал в школе. Единственное, что сейчас от нее тогдашней осталось, - давно ты пьешь? - вопрос и мысленная параллель с Уизли, который сегодня побил все собственные рекорды по выпитому. Гермиона видит эту усталую позу друга и тяжело вздыхает.
- Ты посмотри, во что мы превратились... Перестали общаться, скатываемся на дно... Это же страшно, - тон мягкий, без привычной нравоучительности, словно что-то сломалось, - почему так вышло, Гарри? Что мы сделали не так? - в отчаянии, прикусив губу. Гермиона так хотела услышать сейчас ответ. Она так хотела, чтобы Поттер улыбнулся той улыбкой, которую она видела все семь лет и сказал, что все хорошо. А ведь этого не будет никогда. И он этого не скажет. И книги никогда не объяснят, - знаешь... Я раньше думала, что в библиотеке найду ответы на все вопросы, которые меня мучали, а оказалось, что нет, - голос дрожит и на щеках мокрые дорожки, - понимаешь? Там нет ничего, - улыбаясь сквозь слезы, отворачивается и смотрит в окно, за которым давно уже темно и пусто, - прости...Я не знаю, что на меня нашло. Говорю... Говорю... Не слушай меня, - в носу предательски щипет, а Гарри расплывается перед глазами, но только уже не от алкоголя, а от, подступающих к горлу, слез.