Когда люди любят друг друга - это, априори, тяжело. Куда легче было бы, если кто-то позволял так к себе относиться. Если же этого нет, то эмоции зашкаливают, искрясь и переливаясь. Они взрываются быстрее, чем подключается разум. Они выжигают все изнутри и становится невозможно дышать. Ты загоняешь себя в клетку и мечешься в ней, не зная, как поступить правильно. Оглядываясь назад, Гермиона не была уже уверена в том, что тот поцелуй в Хогвартсе в самый разгар войны и его ответ на него, было тем, что они должны были сделать. И правильно ли это? Ей казалось, что после всего, что случилось и после того, сколько лет они к этому шли, все должно быть как-то иначе. Они должны были быть счастливы. Они должны были успокоиться. Они должны были...А, действительно, ли должны? Пожалуй, до тех пор, пока они не решили жить вместе, все именно так и было. А потом... Потом, в какой-то момент, все треснуло и разлетелось, подобно разбитому зеркалу. Постоянные ссоры изматывали. Повышенные тона стали почти нормой в их доме. Хлопанье дверьми настолько частыми, что ей пришлось наложить на петли чары, чтобы, однажды, кто-нибудь из них не выбил бы их. Она изнуряла себя постоянными вопросами, которые не отпускали даже на работе. Девушка все чаще и чаще проваливалась в них, стараясь найти ответ, который казался сейчас очевидным. Вот только произносить его вслух ей совершенно не хотелось. Она боялась этого. Боялась того щемящего чувства, которое она, впервые, испытала в тот страшный год, когда Рональд ушел от них. Девушка хваталась за все, что только можно и нельзя, понимая, что идет не в ту сторону. Вот только спросить было не у кого. Каждый раз, когда она открывала рот, чтобы поделиться с мамой или Джинни, слова застревали в горле. Слишком многое пришлось бы говорить. Слишком многое объяснять. Только вот сил нет на это, поэтому ничего не оставалось, как сжимать зубы, улыбаться и делать вид, что все в полном порядке. Возвращаясь домой, Гермиона уже знала, чем закончится вечер. Она пыталась сдерживаться, но это становилось все труднее и труднее. В итоге, они снова срывались на крик. Ей часто казалось, что еще немного они перейдут на волшебные палочки, поэтому все чаще вечерами прятала свою в нижний ящик стола, чтобы, ненароком, не выпустить из нее заклинание. Сегодняшний же день начался настолько обыденно, что она могла уже рассказать о том, что будет дальше. Рональда уже не было дома, когда она проснулась. Молча уставившись на пустое и уже холодное место, где он спал, девушка шумно выдохнула, сползая по подушкам под одеяло. Как же мне все это надоело...Господи...Зарывшись в одеяле, Гермиона до боли прикусила губу, чувствуя, как раздражение мурлыкает, просыпаясь и царапая нервную систему острыми когтями. С этим надо что-то делать. Резко спрыгнув с кровати, она распахнула шкаф, чтобы подобрать одежду на сегодня. Пара минут на приготовление крепкого кофе. Еще немного, чтобы собрать бумаги. Мгновение, чтобы покинуть дом и оказаться на работе, куда она ныряла с головой, находя лекарство от всех душевных терзаний. Грейнджер работала на износ, стараясь вымотать себя настолько, чтобы сил не хватило ни на что больше. Она не просто разбирала-заполняла-выписывала-подписывала бумажки. Она сама ходила по палатам, выслушивая каждого и делая назначения. К этому еще добавлялась одна-единственная палата, о которой девушка никому не рассказывала. Гермиона часто думала, что, вполне возможно, рассыпающиеся отношения с Рональдом как нельзя кстати, потому что, когда он узнает о том, что она скрывает, их уже точно не будет...Закрывшись в своем кабинете, девушка не заметила, как наступил глубокий вечер. Бросив взгляд на часы, только тяжело вздохнула. День прожит не зря... Хоть для кого-то.
Оказавшись около своего дома, какое-то время вглядывалась в темные окна, прекрасно зная, что Рона нет еще дома. Его задержки на работе неприятно давили на виски и в голову лезло все, кроме того, что он просто занят. Все чаще и чаще Гермионе начинало казаться, что у него кто-то появился. Сказать в лицо об этом ей не хватало сил, поэтому ничего не оставалось, как просто думать. Хотя, она уже давно для себя поняла, что не всегда выводы верны. Собравшись с силами, Гермиона толкнула дверь и вошла в дом, на ходу раздеваясь и палочкой отправляя вещи по местам. Закрывшись в комнате, она придвинула к себе книгу и поманила Живоглота, который тут же свернулся калачиком у ее ног. Сколько времени прошло, Грейнджер не знала. Очнулась же только тогда, когда внизу раздался характерный хлопок при перемещении через камин. Рональд...Спрыгнув с дивана, девушка выскочила из комнаты, чувствуя, как заходится сердце. Она резко затормозила на последней ступеньке, вглядываясь в такие родные и усталые глаза. Если мы сегодня поругаемся, то это будет последняя наша встреча. Словно обещая себе, робко улыбнулась, чувствуя себя так, будто ей снова семнадцать лет.
- Привет, - голос звучит неуверенно и глухо, - ты сегодня позднее обычного... - делает маленький шаг, чтобы спуститься с лестницы и смотрит снизу-вверх на Рональда. Если не сегодня, то никогда...- Рональд... Нам нужно поговорить... - глубоко вздыхает, набираясь смелости для этих слов и не спускает встревоженного взгляда с него. Неожиданно даже для самой себя, берет Уизли за ворот аврорской мантии и тянет на себя, чтобы крепко прижаться к его губам. Она просто должна была почувствовать его. Она должна была услышать свои эмоции от его прикосновений. Она должна была знать, есть ли между ними что-то или ничего и не было никогда. Судорожно обнимая молодого человека за шею, встает на мысочки, крепко прижимаясь к нему.

Отредактировано Hermione Granger (2014-03-11 03:13:48)

Она не знала, зачем шагнула в эту бездну. Не думала и просчитывала свои шаги наперед. Она просто сделала то, чего хотелось больше всего в ту минуту, когда увидела его посреди комнаты. Она послушала свои эмоции, когда прижалась к его губам в просящем поцелуе. И тот ураган, который, казалось, накрыл с головой был полной неожиданностью для нее самой. Судорожно хватаясь за плечи Рона, Гермиона плотнее прижималась к нему так, будто они снова стояли посреди коридоров Хогвартса, держа в руках клыки Василиска. Именно тогда Грейнджер наплевала на все правила приличия, именно тогда она забыла о том, что вокруг идет Война, потому что тогда он произнес те слова, которые не шли в сравнение ни с одним сахарным выражением, которые принято говорить, чтобы показать свои чувства. Он сказал больше, чем можно было. Он сделал то, чего она никак не ожидала. И вот сейчас, задыхаясь от эмоций, чувствуя, как шумит в ушах, Грейнджер обнимала за шею самого дорогого ей на свете человека. Она чувствовала, как Уизли за нее хватается и как отвечает ей. И это не шло ни в какое сравнение с тем, о чем она думала о том, когда делала это. Ей казалось, что он оттолкнет. С трудом оторвавшись от губ молодого человека, Гермиона фокусирует на нем взгляд, всматриваясь в такие родные черты лица так, будто видела его впервые.
- Что? - не сразу до девушки доходит смысл фразы Рона. Удобнее устроившись в его руках, машинально прокручивает в пальцах пуговицу на его рубашке, - да... Хотела... - чуть подсевшим голосом, пытается собрать мысли в кучу и начать внятно произносить слова. Внутри все заходилось от счастья. Она не придумала себе те эмоции, которые сейчас бушевали внутри. Она не сочинила себе эту сказку, где она любила его. Это все было по-настоящему. Взяв Рона за руку, потянула за собой на диван.
- Я много думала о нас и о том, что у нас происходит в последнее время, - закинув ноги на его колени, придвигается вплотную к Уизли, рассматривая его профиль и борясь с желанием прикоснуться к нему снова губами, - понимаешь, мы настолько часто ругаемся, что уже даже не пересчитать сколько за день раз это происходит, - шепчет Грейнджер, расстегивая верхние пуговицы на рубашке и касаясь подушечками пальцев открывшейся теплой кожи, - если так дальше будет продолжаться, то не знаю, к чему это приведет... - не выдержав, касается губами уха Рона, чуть прикусив мочку, - поэтому я подумала, что, может быть, нам стоит поговорить об этом и решить, что делать дальше, - губами прочерчивает дорожку из легких поцелуев по шее, - без скандалов и истерик... - еще одна пуговица выскакивает из петельки, - с моей стороны, - еле слышно шепчет ему на ухо, чувствуя, как в груди заходится сердце и чуть дрожат руки. Нет, она, конечно, не так представляла себе этот разговор, но сидеть в опасной близости с тем, по кому, как оказалось, соскучилась не только она, но и ее тело, было. надо сказать, очень приятно. Признавшись себе в этом, Гермиона почувствовала, как загорелись огнем щеки, стекая на шею. Она усердно гнала от себя мысли, что у него мог бы появиться кто-то на стороне, особенно, учитывая их отношения в последнее время, которые смутно можно было назвать отношениями. Вот только Грейнджер не знала, как Рональд сейчас к ней относился, поэтому говорила слишком осторожно, как и расстегивала пуговицы на его рубашке. Шумно выдохнув, Грейнджер поймала взгляд Уизли и поймала себя на том, что ей резко перестало хватать воздуха. Он устал и это видно было в каждой морщинке у его глаз. Он сейчас был не тот мальчишка с потрясающим чувством юмора, которого она знала с самого детства. Неожиданно для самой себя, девушка, вдруг, поняла, что не помнит, когда Рон в последний раз шутил, хотя раньше он заставлял ее хохотать постоянно. Она могла ругаться на него, отмахиваться и просить перестать, но никогда не могла заставить себя не смеяться на его слова. А сейчас... Они так давно вместе. Они уже так давно живут вместе, а она не может вспомнить, когда Уизли смеялся. От осознания этого факта, ей стало страшно. Неужели они настолько запустили свои чувства? Неужели они просто существуют друг с другом и это только привычка?
- Что между нами, Рон? - касаясь губами кончика его носа, мягко задает вопрос и, не моргая, смотрит в глаза, боясь пропустить что-то важное, что могло бы высветиться на его лице. О том, что Уизли не умеет врать, Грейнджер очень хорошо помнила, поэтому сейчас девушка знала, что сможет понять, обманывает он ее или нет. И так страшно получить ответ. Настолько жутко увидеть на его лице разочарование, что этого просто не описать словами. Гермиона глубоко вздыхает и, набравшись смелости, задает самый главный вопрос, который решит раз и навсегда все, - чего ты хочешь? - ей хочется спрашивать дальше и дальше, но она знает, что нужно дать ему времени, чтобы он смог ответить. Сжав губы, до боли прикусывает их, продолжая теребить очередную пуговицу на его рубашке, грозя оторвать.

Отредактировано Hermione Granger (2014-03-28 06:56:25)

Когда совсем плохо, то ты хватаешься за любую возможность, чтобы только не видеть этого. Ты пытаешься сделать все, чтобы убедить себя, что все нормально и ничего не происходит. Ты ищешь любую возможность обмануть самого себя, а потом, когда это не выходит, то искренне расстраиваешься, потому что не хотела видеть очевидных вещей. Гермионе всегда удавалось найти выход из той и иной ситуации. Она всегда умела придумать объяснение всему, что происходит. А вот сейчас, сидя на диване, чувствовала, как заходится сердце и уплывает реальность. Она хваталась за Рона, за его взгляд, за его дыхание, будто чувствовала, что это будет все в последний раз. Именно сегодня все закончится и они перестанут издеваться друг на другом, отпустив. И так не хочется, чтобы это все было правдой. Так не хочется, чтобы реальность рухнула на плечи, сметая все на своем пути. Так хочется, чтобы Рон сейчас прижал к себе и заставил забыть ее обо всем. Она смотрит на него и видит, что все бесполезно. Бесполезно, потому что он к ней не прикасается и не отвечает на поцелуи больше. Неужели ему неприятно? Неужели я ему омерзительна? Как-то неожиданно горло перехватывает и становится трудно дышать. Грейнджер не предпринимает попытки задержать Уизли, когда тот встает с дивана. Она как-то-по детски сжимает ладони на коленях и боится смотреть на него, будто сейчас случится самое страшное. А потом... Потом в комнате стало резко мало воздуха. Она сидит с широко распахнутыми глазами и, не мигая, смотрит в спину Рону. Как-то внезапно перехватило дыхание, будто кто-то ударил под дых и из легких выкачали весь воздух. Она опускает глаза на руки и никак не может разрушить тишину, воцарившую в комнате. Она пытается начать думать, но нарастающий шум в ушах не дает это сделать. Гермиона отрывается от созерцания пальцев и обводит мутным взглядом комнату, не понимая, почему мебель здесь стоит именно так, а не как-то иначе. Зрение выхватывает вазу, подаренную им ее же родителями, когда они только съехались с Роном. Почему-то именно сейчас стало важно, зачем она поставила ее именно туда. Жизненно необходимо было знать, почему она ее поставила на самое видное место. Рассматривая ее, девушка не замечает, как почти порвала край рубашки, который мяла все это время. Надо, наверное, что-то сказать...Надо сказать же....
- Расстаться... - бесцветным голосом, будто не до конца понимая смысла этого слова, - да, конечно... Нам надо расстаться...Ты прав... - она медленно поднимается с дивана и какое-то время застывает на месте, уставившись в одну точку. Очень хочется сказать что-то на прощание, но в голову ничего не лезет и такое ощущение, будто распух язык. Она знала, что при расставании нужно обязательно что-то говорить, чтобы постараться остаться друзьями, но что-то подсказывало, что даже друзья уже им не подходят. Сердце глухо стучало о ребра, то замирая, то ускоряясь. Оно билось так, словно хотело пробить грудную клетку, и, возможно, сейчас это было бы самым лучшим исходом разговора. Медленно, будто заторможенная, она поворачивается к двери и еле передвигает ногами, - конечно. Расстаться. Как я сама до этого не додумалась, - охрипшим голосом, едва шевелит губами, берясь за дверную ручку, - я...береги себя, - распахнув ее, только поймала себя на мысли, что дверь слишком тяжелая. Дальше Гермиона не помнила, что происходило. Кажется, она собирала вещи. Кажется, она пыталась уложить все в несколько чемоданов и у нее ничего не происходило, потому что падало из рук, а палочка вибрировала так, что пришлось от нее отказаться, чтобы не разбить, грешным делом, дом. Кажется, она смогла-таки аппарировать в дом родителей. Она даже помнит, что ничего не сказала маме, столкнувшись с ее испуганными глазами. Кажется, она просто махнула рукой и поднялась в свою комнату, которая совершенно не изменилась с того девяносто седьмого года, когда она ушла отсюда. Кажется, ей удалось даже заснуть...